На следующее утро Рей проснулась одна. А прошедшая ночь показалась ей искусительным сном. Вот только когда она вышла на улицу, то увидела его человеком, рубящим дрова. Несмотря на холод, от которого по коже бежали мурашки, он все так же был в одних штанах. Босая, с одеялом на плечах, Рей стояла на крыльце. Она вышла из дома, чтобы развеять остатки сна, но оказалась снова в него погружена. Ее глаза были прикованы к нему.
Нутром почувствовав на себе этот взгляд, Бен остановился и повернул голову. Рей неловко потопталась на месте, а когда он продолжил рубить дрова, тихо вернулась в дом. Не то чтобы после той холодной ночи, проведенной в одной постели, что-то между ними сильно изменилось. Однако Бен заметил, как возрос ее интерес к нему. Она все еще не решалась заговорить с ним, когда он был человеком. Стоило же ему прийти к ней в облике волка, как Рей сама тянулась к нему. Она обнимала, гладила, шептала. И ему нравилось все это – чувствовать на себе ее ласковые прикосновения и то, как ее губы касаются его шерсти, пока она бормочет всякие глупости.
В такие моменты – ему казалось – Рей говорила обо всем, что было у нее на уме. А еще… она радостно улыбалась всякий раз, когда он смотрел на нее, внимательно и с неподдельным любопытством то ли человеческим, то ли волчьим – едва ли это имело значение.
То был последний теплый день. Бен чувствовал, как незаметно менялась погода, предвещая скорый приход зимы. Они были на улице, в окружении меняющих свой окрас листьев наслаждались солнечным теплом. Бен держал голову на ногах Рей, пока она гладила его по шее, с почти детским интересом трогала его заостренные уши, которыми он недовольно дергал, и говорила. Говорила много.
– Жду не дождусь, когда выпадет снег, – задумчивая, Рей почесала место за его ухом, и он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, почти усыпленный ее лаской. – Здесь станет очень красиво, правда ведь? Река замерзнет, и по ней можно будет ходить… Знаешь, когда-нибудь я хотела бы… отправиться в путешествие. Как волчица. Хотела бы пожить хоть какое-то время в лесу. Как ты, Бен. Почувствовать, каково это – быть дикой.
Волк приоткрыл глаза, но никак не отреагировал на ее слова. Когда она собиралась сказать что-то еще, он поднял морду и понюхал ее. Рей огорченно прикусила губу: через слои теплой одежды он ткнулся носом в ее живот, и по тому, как после он фыркнул, поднявшись, она поняла, что он ничего не почувствовал. Ничего, кроме ее собственного запаха. Бен медленно ушел в лес, а она проводила его поникшим взглядом. Он хорошо заботился о ней: она всегда была сыта, в тепле, впервые за всю свою жизнь она чувствовала себя в безопасности. Но она все равно не могла понести от него. Ее тело было слабым от рождения.
Когда Рей осталась одна, то нахмурилась от злости. При первой их встрече он прекрасно видел, какой она была. Не трудно было догадаться, что она может быть бесплодна, и все равно он забрал ее. Не ее вина, что он хочет от нее невозможного. Ему стоило убить ее!.. Потому что она никогда не сможет дать ему то, что он хочет.
Рей зашла в дом. Она разожгла камин и села напротив него. Треск огня навевал воспоминания о ее стае. Наверное, все они мысленно похоронили внучку своего вожака, решив, что отшельник убил ее. Отмахнувшись от мысли о членах своей стаи, Рей вытянула руку к пламени. Оно грело ее, когда солнце не могло. В отличие от других волков, которые едва ли знали, что такое настоящий холод, она всегда мерзла. Потому, когда в стае разжигали большой костер, Рей была той, кто ни на шаг от него не отходил. Волчицей она часами лежала на земле и смотрела, как горит огонь. Но лишь до тех пор, пока ее кто-нибудь не прогонял.
От неожиданности Рей вздрогнула, когда дверь быстро открылась и закрылась, не впуская внутрь дома холодный ветер. Устремив взгляд зеленых, широко раскрытых глаз на молодого мужчину, Рей не шелохнулась. Бен принес ягод. Время от времени он собирал их для нее, но оставлял в корзине там, где она могла найти, – никогда не отдавал ей в руки. Но не в этот раз. Рей удивилась, когда, наклонившись к ней, сидевшей на деревянном полу, он вложил в ее ладони горсть синих ягод. От его больших рук исходило тепло, почти обжигающее тепло, и она вздохнула, вспомнив, как холодной ночью он обнимал ее этими руками.
– Тебе нужно больше есть.